Время такое было. Алкогольное. Сейчас, вот, молодёжь всё больше по экстремальному спорту прибивается, а мы прибивались по спирту. Тоже экстремальному - камфарному. Но это уже в девятом или в десятом классе.
А в шестом классе (редко на переменках, чаще - перед школьным вечером) бегали к бабке, которая жила в стареньком одноэтажном покосившемся домике рядом с школой, стучали в окошко, бабка выходила, через забор принимала деньги и через некоторое время, приоткрыв калитку, выдавала нам трёхлитворую банку домашнего абрикосового вина и пару больших свёрнутых из газеты кульков огромных жареных подсолёных семечек. Банку пускали по кругу на троих-четверых. Если повезёт - на двоих. И потом шли на дискотеку. Впрочем, слово "дискотека" было не в ходу - на вечер шли. В мясо. Любили вскрыть кустарно кабинет химии или физики, улечься на столах. Особенно любили большой учительский лабораторный. Смотреть в потолок и вслух отчитываться об ощущениях. Некоторые привирали. Особенно было интересно слушать тех, кто в подробностях описывал, как к горлу подкатывает блевотина, как он глубоким даханием, активным сглатыванием слюны и поглаживанием себя по животу с ней борется. Мы загадывали, а иногда даже спорили тихонько, чтобы транслятор опыта не услышал, - сблюёт или не сблюёт. Спорили на щелбаны или на подсрачники (это не подгузник - это удар ногой по жопе). Спорить на деньги считалось жлобством: на деньги спорят уголовники, а мы считали себя порядочными советскими людьми.
В доме моего одноклассника Саши Ищенко всегда стояла малиновая брага. Огромный чан. Имеющий доступ к такому сокровищу обязан был делиться. Причем, понятно, спросить денег у своих было дикостью - делиться должен был так. Мы приходили к нему, он зачерпывал брагу ковшом, разливал в несколько лимонадных бутылок и мы шли в яр. Иногда брага казалась вкусной, иногда от неё невыносимо шмонило дрожжами, но забирала она совсем слабенько. Пили её не ради хмеля - ради факта. Выпить - это было престижно.
В шестом же классе мы с Игорем Ионовым и Юрой Исаевым купили нашу первую настоящую магазинную бутылку. "Квадрат" - ркацители 16х16. Пили, как взрослые, - у Юры дома, за столом, из стаканов. Захмелел только Юра, да и то лишь слегка. Но гордость переполняла :)
В седьмом классе нормальной практикой было собраться у кого-нибудь дома при родителях - несколько мальчиков и девочек, - чтобы потанцевать. Мы брали несколько бутылок лимонада и несколько бутылок "Колоса" или "Жигулёвского", на которые наклеивали лимонадные этикетки, которые пачками воровали на соседствующем с школой пивзаводе. На пивзавод нас регулярно организованно водили от школы поработать. "Нас" в данном случае - это ОКОД - оперативный комсомольский отряд дружинников. Я вступил в него в 7-м классе, не вступая в комсомол. В школе было всего 30 окодовцев. Ни один из них, кстати, не был комсомольцем. В ОКОД вступали специально, чтобы чаще попадать на пивзавод. Остальных тоже туда водили, но ставили только на лимонадный конвейер. На пивной изредка попадали только окодовцы, считавшиеся самыми сознательными. Тогда были дни, когда пивной конвейер вообще останавливался и на нём под закупорку пускали "Солодок" - новорожденное советское безалкогольное пиво. Заводские мужики подмеш ивали в бадью с солодком немного водки и пускали бадью по кругу. Нас угощали всенепременно: спаивая пионера, мужик как бы делится с ним частью взрослости, приобщает его к настоящему.
Однажды я угощал горячим сладким чаем своих дворовых друзей. В чай я добавил немного спирту, спизженного у родителей. Никто спирту в чае не распознал, но самый младший из нашей разновозрастной компании потом очень смешно бузил. Никто, кроме меня, не понимал, почему.
А, ну понятно, что каждый считал своим долгом добиться на Новый Год от родителей бокала шампанского. Шампанское - это, конечно, фигня какая-то несусветная. Лично мне оно никогда не нравилось. Но это было важное статусное событие, ритуал. Никак нельзя было без шампанского в Новый Год. Никак. В бокал причем надо было покрошить шоколаду, чтобы его крошки прикольно бегали вверх-вниз среди пузырьков.
В восьмом классе я пару раз выпил с какими-то мелкими уголовниками тройного одеколона. Омерзительный опыт. Ёбаный мир пахнет ёбаным одеколоном ёбаную неделю. Правда, с ними же я через недельку впервые выпил и грузинского коньяку. Сразу целый бумажный стаканчик, в которые наливали газировку в парке. Бля, какой это был огонь! (Молдавский мы с Игорем по рюмочке попивали со второго класса - с горячим борщом и вареными вкрутую яйцами).
В восьмом же классе мы однажды зимой с друзьями, по рецепту, который кто-то из нас услышал от родителей, изготавливали тройную ломовку. Тоже дрянь, но уже не очень страшная.
Самый трэш, конечно, начался в 9-м классе. Математическом. Мы распробовали водку. Причем, нас, помню, дико удивляло выражение "на троих". Мы не понимали, как может одной бутылки хватить троим взрослым мужикам. Мы, тогдашние девятиклассники, брали на двоих две-три бутылки. Тогда был горбачевский сухой закон. Точек, торгующих бухлом, на весь город было всего штук пять или шесть. Очереди были огромные. Мы занимали одну очередь, ловили такси, ехали к другой точке, занимали там, возвращались, отстаивали, брали, ловили такси, ехали и брали в другой точке. Почему нельзя было расставить по человеку на точке и не париться? Потому что давали по бутылке в одни руки. Т.е. тётке в окошке надо было предъявить количество рож. Ещё мы учились змечательному искусству встроиться в середину очереди. Пару раз удавалось подойти даже сразу к самому окошку. Мужики иногда начинали возбухать, но продавщицы всегда были на нашей стороне, потому что мы были молоды, прекрасны, ходили в изящных тройках и п арах и носили яркие галстуки.
Но водка - это был не трэш. От водки мы тогда почти и не пьянели. Хули, организмы молодые... Трэш - это были портвейны. Как я уже когда-то где-то писал, названия "Тарибана", "Таврический", "777" мы слышали только в кино и в народном творчестве. Наши портвейны были "Анапа", "Кавказ", "15", "33" и - смерть всем смертям - чернильный 72-й. О 72-й портвейн! Покажитесь, кто не терял человеческий облик и не блевал по всему городу после этого божественного напитка! Наверное, именно ему да ещё адыгейской "Анапе" обязан я тем, что не могу теперь пить даже очень хорошие креплёные вина...
|
