В период полного безвременья, году в девяносто четвертом, когда по основному месту работы денег практически не платили, предложил мне дружок подработать в отделочной бригаде. Взяли подряд на косметический ремонт районной прокуратуры.
Что за район и что за город - я промолчу. Но тако-о-ого бардака я даже не предполагал.
Прокуратура располагалась в жилом доме, занимая первый этаж - четыре обычных квартиры - в одном из подъездов. Так что работа мало чем отличалась от обычного домашнего косметического ремонта.
Следаки - в основном молодые ребята и девчонки - освобождали нам квартиры по очереди. Даже мебель не выносили - двигали из угла в угол. В наспех освобожденных помещениях тут и там валялись папки со старыми делами. Но больше всего поражало количество валяющихся беспризорно вещдоков с бирками. Ножи, топоры, стартовый пистолет, затвор от винтовки, пакетики, конвертики: Когда мы обратили на это внимание одного из следаков, он повел нас в соседнюю квартиру, где переоборудованный под кладовку совмещенный санузел был под потолок завален таким же барахлом.
По отработанным делам, - объяснил следак, вещдоки должны вывозить и уничтожать со временем. Но никому это на: не нужно.
Работали мы вчетвером. Было весело и ненапряжно. Никто не стоял над душой. То и дело к нам вламывались посетители прокуратуры. В зависимости от контингента мы или посылали их по адресу, или говорили что-нибудь типа, что прокуратура переехала, а здесь теперь будет дом терпимости.
Один мужик, помню, спросил: а какая, мол, разница?
Примерно с часу до трех прокуратура вымирала, сотрудники расходились на обед. Ну и мы, переодевшись в цивильное, шли в ближайший гастроном, брали бутылочку (не ради пьянства, что такое поллитра на четверых мужиков?) и садились обедать. Не чем Бог послал, а что собрали жены.
Вот в один из таких моментов и вломилась к нам растрепанная и зареванная женщина лет сорока примерно с криком: 'Да в конце то концов, кто нибудь найдет управу на этого изверга!? '
Увидев некоторое несоответствие в обстановке, накрытый стол и четверых жующих мужиков, женщина слегка охолонула. А мы сидели, разинув набитые рты.
Первым пришел в себя Ефимыч. Самый старший из нас, выполнявший роль негласного бригадира, отставной военный, закончивший службу в звании полковника, не помню каких родов войск. Мужик до ужаса представительный.
Если не в спецовке, то без костюма и галстука я его не видел.
Ефимыч женщину усадил, сказал: 'Вы успокойтесь. Выпейте вот' И налил ей полстакана водки. Говорил Ефимыч всегда веско. Женщина водку махнула и сидела с круглыми глазами, совсем уж обалдев от такого приема в прокуратуре.
А Ефимыч говорит: 'Вы не обращайте внимания. У нас, видите, ремонт небольшой. Рассказывайте'
И женщина сквозь слезы рассказала обычную историю. Пьет. Бьет. Не работает. Деньги отнимает. Жаловалась в милицию. Бесполезно. Участковый ничего сделать не может. Дети плачут. Их тоже лупит. А сегодня грозился убить. Побежала к вам. Что делать?
'Что делать? - говорит Ефимыч. Пишите заявление. Сейчас я вам бумагу дам, ручку. А там следователь, кому поручат, будет разбираться' И в это время в подъезде раздается топот и крик пьяный: 'Где эта сука? В прокуратуру на меня жаловаться? Я те покажу:' И вваливается крендель.
Обычный синяк. Руки в наколках. За спиной ходки три по мелочи. По зоне таких мужики бушлатом гоняют. А тут - герой. Статьи на него нет. УК он лучше прокурора знает. И буреет от безнаказанности. И портит жизнь окружающим по мелочи. А ближним от него житья нет. История и персонаж, действительно, обычные.
С ходу, не обращая внимания на нас, наезжает на тетку: 'А ну-ка, пошла домой, курва! Я те покажу! :' Ефимыч встал меж ними, говорит:
'Гражданин, вы успокойтесь, присядьте, сейчас мы с вами побеседуем' Мы тоже напряглись. Тот орет: 'Не о чем мне с вами беседовать! ' Но на стул сел. Развалясь, нога на ногу, пальцы демонстрирует. Тетка в углу жмется.
Ефимыч ей говорит: 'Вы домой сейчас идите, а мы с супругом вашим побеседуем'
Тетка бочком-бочком, и выскользнула в дверь. Ефимыч садится за стол напротив кренделя и начинает воспитательную беседу. Говорит уважительно.
Что ж, мол, вы, гражданин, ведете себя так? Жену бьете? Не работаете?
Нехорошо это. Не по мужски.
Тот только ухмыляется фиксато. 'Ты, - говорит, начальник, кончай меня лечить. Или говори конкретно, какие ко мне претензии, или я пошел.
Только нету у вас на меня статьи' И вообще, пошли вы, типа, на:
Послать Ефимыча - это надо быть полным отморозком. Ефимыч говорит:
'Статьи действительно нет. Поэтому мы для начала ограничимся профилактическими мерами' Потом встает, снимает пиджак, вешает аккуратно, и сменив любезный тон на свой обычный, командует: 'Штаны снять! '
'Ч-ч-его-о-о!??? ' - обалдел крендель.
'Штаны, говорю, снимай! ' говорит Ефимыч и достает со шкафа собачий поводок, тоже вещдок с биркой. То ли душили им кого, то ли нашли на месте преступления. Короткий, кожаный, жесткий, плетеный косичкой.
Хороший поводок. И нам кивает, а нас уже просить не надо - так достал этот персонаж. Помогли ему штаны снять, перегнули через стол.
Ефимыч говорит официально: 'Внимание! Гражданин Похуймнекактвояфамилия.
За регулярные издевательства над женой приговариваетесь к порке' И давай его по голой жопе поводком охаживать.
Тот, конечно, не молчал. Орал сначала 'Да вы что, охуели!?', 'Права не имеете!', вертелся и вырывался. Но куда там. Потом просто выл.
Когда Ефимыч запыхался и рубашка под мышками потемнела, спросил: 'Ну, молодой человек? Прониклись? ' Услышав в ответ: 'Суки рваные! ' передал поводок Сереге со словами: 'Сережа, продолжай'
Первый, и дай Бог последний раз я с таким удовольствием участвовал в коллективной экзекуции.
Экзекуцию прекратили, когда пассажир натурально заплакал. Вместо крутого, как вареные яйца кренделя плакал обычный мелкий шкодник со спущенными штанами. И доканала его видимо не сама порка, а непонимание сути происходящего. Ну, то, что в ментовке бьют, это понятно. Но чтоб в прокуратуре пороли? Это было выше его понимания.
Когда клиент, шмыгая носом, с горем пополам надел штаны, Ефимыч произнес прощальную проникновенную речь. Держа его за воротник и глядя в глаза, сказал: 'Я тебя, гнида, если не успокоишься, каждый день буду сюдаприводить и пороть. Срать стоя будешь. Тебе турьма раем покажется' И отпустил.
И все. Пришлось нам, правда, взять в этот день еще бутылочку
антидепрессанта.
А, нет! Не все. На другой день, или через день заглянул к нам прокурор. Мы как раз линолеум достилали. Посмотрел, заценил. 'Не слишком ли темный линолеум? ' говорит. Ефимыч ему отвечает, мол куда светлее? У вас посетители, не будете же каждые пять минут подтирать. 'Да, да:' - говорит как-то рассеянно прокурор. 'Вы профессионалы, вам виднее' Потом вскинулся как-то, будто чего вспомнил: 'Тогда и вы уж, пожалуйста, в правосудие не лезьте. А то, бегает, понимаешь, какой-то кадр по всему городу, демонстрирует всем голую жопу, и говорит, что это его в прокуратуре отхерачили! Смех просто: Но хулиганить вроде перестал:' И пошел себе
|
